by Gerald Hosp, Neue Zürcher Zeitung

Question marks still hang over the massive injection of government funds into the Russian Bank of Moscow. The former CEO is defending himself against allegations of credit fraud. The bailout is dragging down the reputation of the entire Russian banking sector.

In these times of financial and economic crisis, government support for a troubled bank is nothing extraordinary. Even so, the case of the financial injection for Russia’s Bank of Moscow (Bank Moskwy, BoM) is more illustrative of the moral condition of the country’s economic and political elite rather than action to restore a bank’s balance sheet. At the beginning of July, the Russian authorities assembled a 395 billion rouble rescue package to pull back the stricken BoM from the brink of bankruptcy. That marked the largest ever capital injection in the Russian banking industry. “The support package was not necessary. With the bailout, the stockholders of the institution were rescued, not the bank,” says Andrei Borodin, the bank’s former CEO, in an interview with this newspaper in an undisclosed location.

Borodin is defending himself against accusations that credit fraud took place under his watch. Russian officials have said that more than half of the institution’s credit portfolio was “in bad shape.” A large portion of this can be ascribed to companies linked to Borodin and other former BoM managers. Attempts were made to sell off assets pledged as collateral. A warrant was issued for Borodin’s arrest in connection with a loan to property firm. Since the end of March, Borodin has no longer been in Russia, and the banker is thought to be in London.Джеральд Хосп, Neue Zürcher Zeitung

По-прежнему сохраняются вопросы в отношении мощного вливания государственных средств в российский Банк Москвы. Бывший руководитель банка защищается от обвинений в мошенничестве при выдаче кредитов. Меры спасения отрицательно сказались на репутации всего российского банковского сектора.Gerald Hosp, Moskau Moskauer Betrugsvorwürfe Private Nutzniesser Unklare Rolle Jusufows Staatsbank in Opferrolle Schwächen der Aufsicht
Neue Zürcher Zeitung

Die grosse staatliche Finanzspritze für die russische Bank of Moscow ist weiterhin mit Fragezeichen versehen. Der ehemalige CEO wehrt sich gegen den Vorwurf des Kreditbetrugs. Der Bail-out belastet den Ruf des gesamten russischen Bankensektors.

Staatliche Unterstützung für eine in Not geratene Bank ist im Zuge der Finanz- und Wirtschaftskrise keine Besonderheit. Die Vorfälle um die Finanzspritze für die russische Bank of Moscow (Bank Moskwy, BoM) tragen jedoch mehr die Züge eines Sittenbildes der wirtschaftlichen und politischen Elite Russlands als jene einer Hilfsaktion für eine aus den Fugen geratene Bankbilanz. Die russischen Behörden schnürten Anfang Juli zur Abwendung eines Bankrotts der angeschlagenen BoM ein Rettungspaket in der Höhe von 395 Mrd. Rbl. (11 Mrd. Fr.). Das war die bisher grösste Kapitalspritze in der russischen Bankenbranche. «Das Hilfspaket war nicht notwendig. Mit dem Bail-out wurden die Aktionäre des Instituts und nicht die Bank gerettet», sagt Andrei Borodin, der frühere CEO der Bank, im Gespräch mit dieser Zeitung an einem Ort, der nicht genannt werden soll.

The events set into motion led to the departure of Moscow’s mayor, Yuri Luzhkov. Last September, the Russian President Dmitri Medvedev fired the long-serving Luzhkov, known for his autocratic rule of the capital. Allegations of corruption began to circulate against Luzhkov and his wife, the entrepreneur Yelena Baturina. However, the removal of Luzhkov was more a power struggle within the elite than a campaign to eradicate corruption; no investigation was launched against Luzhkov. Through this, the BoM came to be partly owned by municipal administration; Borodin is perceived an associate of Luzhkov.

Shortly after Luzhkov’s departure from city hall, the new mayor Sergei Sobyanin announced the sale of some municipal assets, which included the stake in BoM. At that time, BoM’s balance sheet placed it as the fifth largest Russian bank, despite having been established only in 1995. The first interested bidder for BoM was state-owned bank VTB, Russia’s second largest financial institution.

VTB’s offer was accepted without a tendering process: in February, the state-owned bank bought 46.48% of stake owned by the City of Moscow for 103 billion roubles (at that time $3.7 billion). In addition, VTB acquired from the city a controlling minority stake in an insurance company that holds a 17.32% interest in BoM. A struggle then broke out for control of the bank. Borodin and his management team mounted a defence, but were forced out. Before this, the Russian authorities had launched an investigation against bank employees in connection with a $413 million loan to the Premier Estate company. Premier Estate had used the money to purchase a plot of land in the centre of Moscow from Yelena Baturina. Borodin and Baturina have rebutted all accusations.

However, Borodin still held a trump card: He had a 19.9% stake in BoM. According to Borodin, Igor Yusufov offered to act as intermediary after the dismissal of Luzhkov. Yusufov sits on the board of Gazprom and is a former Russian energy minister. He is said to be well connected with President Medvedev. Yusufov reportedly proposed the sale of a share package discounted from market value in return for immunity from criminal prosecution. However, in an interview, Igor Yusufov’s son Vitaly challenged this account. His father, true, is a prominent person, but even so, he could not bend the law. The negotiation was started at his initiative, and as far as he knew, there were at least three other interested parties.

In the middle of March, Borodin sold the stake to Yusofov, also owner of the north German dockyards firm Nordic Yards, for what is believed to be $800 million. According to the total valuation of BoM, that represented only half of the value underlying the transaction between VTB and the City of Moscow. Furthermore, according to media reports, Yusufov received a $1.1 billion loan just from BoM. Yusufov apparently used the loan to finance the transaction. In regard to whether collusion was involved, in May a warrant was issued for Borodin’s arrest.

In early July, a veritable bomb exploded: the Russian authorities announced the largest ever bailout in the young history of Russian banking. BoM had amassed almost 370 billion roubles ($12.6 billion) in problem loans on its books, accounting for more than the half of the total loan portfolio. Of this, 217 billion roubles had been loaned to companies with links to Borodin and other former managers of BoM. Total lending to offshore firms and worthless companies stood at 150 billions roubles. Borodin wrote an open letter stating that the loans were backed by asset value. Collateral for the 217 billion rouble loans was valued at 266 billion roubles.

The Russian central bank now wanted to inject 295 billion roubles. BoM was to hold the money in form of a loan from the national deposit insurance agency for a 10 year term with interest at 0.51%. This money would be used to purchase Russian government bonds earning interest at about 15 billion roubles per annum. VTB would inject 100 billion roubles into the bank’s equity. However, to benefit from government assistance, VTB was required to increase its stake in BoM to 75%. Borodin’s charge that rescue action worked mainly to the advantage of stockholders rather than the bank itself hinged on the conviction that no bailout was needed.

He also referred to the mode and manner in which this was done. First of all, the stockholders did not lose their investment. Moreover, no stockholder other than VTB was required to put up capital to buy in addition to the interest held by the state-owned bank. Besides Yusufov, the pro-government businessman Suleiman Kerimov also secured a stake in BoM, in which the American investment bank Goldman Sachs had bought a 3.88% share. Shortly after the announcement of the bailout, Vitaly Yusufov signalled his willingness to sell. The negotiations failed to reach agreement, says Yusufov. Moreover, VTB had not made any offer in writing.

Most importantly, eyebrows were raised over Yusufov’s role as a board member of BoM. In a letter to VTB managing director Andrei Kostin, Vasily Sidorov, who chairs an advisory board for VTB stockholders and once served as CEO of the MTS mobile phone operator, requested an explanation of how the loan was granted to Yusufov. No additional shares in BoM were bought at unreasonable and exorbitant prices. Personal gain is suspected. On the contrary, Yusofov is unable to comprehend how this would benefit him as stockholder. The Russian businessman in fact said that he was willing to participate in the agreed recapitalisation, which would call for an injection of fresh capital. Yusofov said that he had the financial means to do so.

In Moscow’s financial circles, another variation of this thread is discussed: VTB took advantage of the problems at BoM to offload its own burdens. For this purpose, the hole in the bank balance sheet needed to appear large. Initially, analysts were above all astonished at the scope the rescue package. However, VTB sees itself much more as a victim. Kostin had even compared the BoM case with the collapse of the American investment bank Lehman Brothers that marked a watershed in the financial crisis. The VTB CEO also cited this to justify the massive state intervention. The state institution had already ascribed the quality of many outstanding loans on the BoM books as doubtful. At the beginning of June, Kostin had even said that BoM would remain in the black this year, which the market also took as a sign that the problem of “bad” loans would be resolved.

Before the share swap and replacement of management, BoM was perceived as well-positioned to ride out the crisis. A spokeswoman for Borodin emphasised that BoM’s lending had conformed to international standards. Loans of more than $10 million had to be discussed by the credit committee. Moreover, five national bank representatives had been monitoring the credit committee since 2008. Before this, the auditors had also not seen any need for value adjustments. After VTB pointed out the deteriorating quality of the loan portfolio, Borodin offered to buy out the VTB stake in BoM. This offer met with no response.

Whichever version is true and to what extent it might be so, the reputation of VTB or that of the Russian bank industry as a whole has not been helped by the method chosen to clean up BoM. In all cases, VTB has to plead guilty to the accusation that the City of Moscow’s purchase of the shares took place all too quickly and without due diligence. The state-owned bank also argues that it did not want to miss the opportunity. The absence of tendering suggests that the purchase was politically motivated. The City of Moscow, with a new mayor at the helm, would do well to pull out of the deal.

These events have fuelled investor doubts over VTB and heightened concerns over the ability of the state bank to carry out acquisitions in a proper manner. Since beginning of the year, shares have tumbled about 28%, more than for Sberbank, its direct competitor. According to the Moody’s rating agency, the transaction points to the VTB’s weaknesses in corporate governance and risk management. In this sense, the case represents a setback for the ambitious CEO Kostin, who wanted to build the bank into a world class institution. The state bank also has the reputation of operating as an arm of government and extending loans at behest. During the crisis, VTB was one of the largest recipients of state funds. In 2009, the firm carried a loss of nearly $2 billion.

However, regulatory agencies such as the central bank also show up badly. At the beginning of the month, Gennady Melikyan, who heads bank supervision at the central bank, resigned from his position without giving any reason. Russian Finance Minister Alexei Kudrin is also involved; until recently, he continued to serve as chairman of the board at VTB. After the announcement of the bailout, Kudrin appeared agitated and demanded a criminal investigation against Borodin. Besides the authorities, the auditors and the rating agency also appear in a bad light.

In Moscow financial circles, the question occasionally arises as to what the soundness of other banks might be. The special circumstances of the bailout have rocked the already jaded reputation of the Russian banking system, in which confidence is a currency in very short supply. Lack of transparency, the provision of loans as favours or even purchased loans as well as exercise of political influence are fundamental problems in the industry. In this, the financial sector is ultimately an authentic depiction of Russia, one firmly imprinted with close personal ties binding the economy to politics.

Во время экономического и финансового кризиса государственная поддержка проблемного банка – явление неуникальное. Тем не менее, ситуация с финансовым вливанием для российского Банка Москвы (Банк Москвы, БМ) скорее является иллюстрацией морального состояния экономической и политической элиты страны, нежели мерами по восстановлению баланса банка. В начале июля российские власти сформировали пакет мер по спасению стоящего на грани банкротства БМ на сумму 395 млрд. рублей. Это стало крупнейшим вливанием капитала за всю историю российской банковской отрасли. “Финансовая помощь была необязательна. Она дала возможность спасти акционеров банка, а не сам банк”, – заявил Андрей Бородин, бывший президент банка, в интервью нашей газете. Место проведения раскрыть не представляется возможным.

Бородин защищается от обвинений в том, что в его бытность руководителем банка там имело место кредитное мошенничество. Российские официальные лица заявили, что свыше половины кредитного портфеля банка “в плохом состоянии”. В большой степени это можно отнести на счет компаний, связанных с Бородиным и другими бывшими руководителями БМ. Были бы предприняты попытки продать активы, заложенные в качестве обеспечения по кредитам. В связи с кредитом, предоставленным фирме по торговле недвижимостью, выдан ордер на арест Бородина. С конца марта Бородин находится за пределами России. Считают, что он находится в Лондоне.

События, которым было положено начало, привели к отставке мэра Москвы Юрия Лужкова. В сентябре прошлого года президент России Дмитрий Медведев отправил в отставку много лет занимавшего пост мэра Москвы Лужкова, известного своим авторитарным стилем управления столицей. В адрес Лужкова и его супруги, предпринимательницы Елены Батуриной, стали звучать обвинения в коррупции. Однако устранение Лужкова было в большей степени борьбой за власть среди элиты, чем кампанией по искоренению коррупции; в отношении Лужкова не было начато расследование. БМ частично принадлежал городской администрации; Бородина считали партнером Лужкова.

Вскоре после ухода Лужкова из мэрии новый мэр Сергей Собянин объявил о продаже некоторых муниципальных активов, в том числе доли в БМ. На тот момент, баланс БМ делал его пятым по величине российским банком, несмотря на то, что он был создан лишь в 1995 году. Первым к БМ проявил интерес государственный банк ВТБ, второе по размеру финансовое учреждение в России.

Предложение ВТБ было принято без проведения конкурса. В феврале этот государственный банк приобрел принадлежавшие городу 46,48% акций за 103 млрд. рублей (на тот момент 3,7 млрд. долларов). Помимо этого, ВТБ выкупил у города блокирующий пакет акций страховой компании, которой принадлежат 17,32% акций БМ. Началась борьба за контроль над банком. Бородин и его команда стали обороняться, но их заставили уйти. Еще до этого российские власти начали расследование в отношении работников банка в связи с кредитом на $413 млн., выданным компании по недвижимости Премьер-Эстейт. Последняя использовала кредит для покупки участка земли в центре Москвы у Елены Батуриной. Бородин и Батурина опровергли все обвинения.

Однако у Бородина по-прежнему оставался козырь: ему принадлежало 19,9% акций БМ. По словам Бородина, после отставки Лужкова в качестве посредника предложил выступить Игорь Юсуфов, член Совета директоров Газпрома и бывший министр энергетики России. Было сказано, что он наладит хорошие контакты с президентом Медведевым. По сообщениям, Юсуфов предложил продать пакет акций со скидкой по отношению к рыночной стоимости в обмен на защиту от уголовного преследования. Однако в интервью сын Игоря Юсуфова Виталий оспорил эту версию событий. Да, действительно, его отец – человек известный, но, несмотря не это, он не мог обойти закон. Переговоры были начаты по его инициативе, и, насколько ему было известно, участвовали как минимум еще три заинтересованные стороны.

В середине марта Бородин продал свою долю Юсуфову, также владеющему находящейся на севере Германии судостроительной фирмой NordicYards, якобы за $800 миллионов. В соответствии с суммарной оценкой стоимости БМ, это составляло лишь половину стоимости, лежавшей в основе сделки между ВТБ и правительством Москвы. Далее, согласно сообщениям в СМИ, Юсуфов получил от БМ кредит на $1,1 миллиардов. Подразумевается, что Юсуфов использовал кредит для того, чтобы профинансировать сделку. Независимо от того, имел ли место сговор, в мае был выдан ордер на арест Бородина.

В начале июля взорвалась настоящая бомба: российские власти объявили о крупнейшем пакете финансовой помощи в новейшей истории российского банковского сектора. У БМ на балансе накопилось сомнительных кредитов почти на 370 млрд. рублей (12.6 млрд. долларов), что составляло более половины кредитного портфеля. Из этой суммы кредиты на 217 млрд. рублей были выданы компаниям, связанным с Бородиным и другими бывшими руководителями БМ. Всего оффшорным фирмам и компаниям-пустышкам было выдано кредитов на 150 млрд. рублей. Бородин написал открытое письмо, в котором утверждал, что эти кредиты обеспечены залоговой стоимостью активов. Кредиты, оценивавшиеся в 217 млрд. рублей, были обеспечены залоговым имуществом стоимостью 266 млрд. рублей.

Теперь ЦБ России собирался влить 295 млрд. рублей. БМ эти деньги достались бы в форме кредита, предоставленного национальным агентством страхования депозитов на 10 лет под 0,51%. Эти деньги должны были использоваться для покупки российских государственных облигаций, проценты по которым составляют около 15 млрд. рублей в год. ВТБ предстояло внести в акционерный капитал банка 100 млрд. рублей. Однако чтобы получить выгоду от государственной помощи, ВТБ должен был довести свое долевое участие в БМ до 75 процентов. Высказанное Бородиным обвинение, что меры финансового спасения работали преимущественно на пользу акционеров, а не самого банка, основывалось на убеждении, что финансовая помощь была вообще не нужна.

Он также указывал на метод и способ, которыми это было сделано. Прежде всего, акционеры не потеряли свои инвестиции. Далее, в сложившихся на тот момент обстоятельствах, никто из акционеров, кроме ВТБ, не должен был предоставлять капитал параллельно с покупкой ВТБ [доли в БМ]. Помимо Юсуфова, долевое участие в БМ приобрел также близкий к правительству бизнесмен Сулейман Керимов, купив принадлежавшие американскому инвестиционному банку Goldman Sachs 3,88% акций. Вскоре после объявления о финансовой помощи, Виталий Юсуфов дал понять, что готов к продаже. По словам Юсуфова, в ходе переговоров не удалось достичь согласия. Более того, ВТБ не делал никаких предложений в письменном виде.

Еще более существенно то, что роль Юсуфова в качестве члена директоров БМ вызвала недоумение. В письме управляющему директору ВТБ Андрею Костину Василий Сидоров, председатель консультативного совета для акционеров ВТБ, а ранее генеральный директор оператора мобильной связи МТС, потребовал объяснения причин, по которым Юсуфову был предоставлен кредит. Никаких дополнительных акций БМ по необоснованным или завышенным ценам приобретено не было. Подозревается личная выгода. Наоборот, Юсуфов не может понять, как ему это может быть выгодно как акционеру. Российский бизнесмен заявил, что готов участвовать в обговоренной рекапитализации, для которой потребуется вливание свежего капитала. Юсуфов сказал, что располагает необходимыми для этого финансовыми средствами.

В московских финансовых кругах обсуждается еще одна версия этих событий: ВТБ воспользовался проблемами БМ, чтобы избавиться от собственного бремени. Для этих целей дыра в балансе банка должна была казаться большой. Первоначально аналитики были, прежде всего, изумлены масштабом пакета мер финансовой помощи. Однако ВТБ видит себя в значительно большей степени в качестве потерпевшего. Глава ВТБ Костин даже сравнил ситуацию с БМ с крахом американского инвестиционного банка Lehman Brothers, за которым последовал новый и резкий виток финансового кризиса. Глава ВТБ также сослался на этот пример в оправдание объемного государственного вмешательства. ВТБ уже охарактеризовал качество многих непогашенных займов в портфеле БМ как сомнительное. В начале июня Костин даже заявил, что у БМ не будет в этом году убытков. Участники рынка усмотрели в этом заявлении признак того, что проблема безнадежных займов будет решена.

До обмена акциями и замены руководства считалось, что у БМ много шансов “пересидеть” кризис. Представительница Бородина подчеркнула, что кредитная деятельность БМ соответствовала международным стандартам. Кредиты на более чем $10 млн. должны были обсуждаться кредитным комитетом. Более того, начиная с 2008 года, за работой кредитного комитета наблюдали пять представителей национального банка. До этого аудиторы также не усматривала необходимости в корректировках стоимости. После того как ВТБ отметил снижение качества кредитного портфеля, Бородин предложил выкупить у ВТБ приобретенную долю в БМ. Предложение было оставлено без ответа.

Какой бы из этих вариантов ни был верным, и независимо от того, в какой степени он соответствует действительности, способ, выбранный для наведения порядка в БМ, ни в малейшей степени не способствовал укреплению репутации ВТБ или российской банковской отрасли в целом. В любом случае, ВТБ вынужден согласиться с обвинением, что покупка акций Банка Москвы произошла слишком быстро и без необходимой экспертизы. ВТБ также заявляет, что не хотел упускать возможность. Отсутствие конкурса позволяет предположить, что покупка была политически мотивированной. Правительство Москвы, с новым мэром во главе, правильно поступило, что вышло из числа собственников банка.

Эти события усилили сомнения инвесторов в адрес ВТБ и озабоченность тем, способен ли он осуществить приобретение надлежащим образом. С начала года [его] акции упали более чем на 28%, больше чем акции Сбербанка, его прямого конкурента. По мнению рейтингового агентства Moody’s, данная сделка указывает на слабые места в системе корпоративного управления и управления рисками в ВТБ. В этом смысле ситуация означает неудачу для амбициозного руководителя ВТБ Андрея Костина, который хотел превратить банк в учреждение мирового класса. Этот государственный банк также имеет репутацию подразделения правительства, предоставляющего займы по его указанию. Во время кризиса ВТБ стал одним из крупнейших получателей государственных средств. В 2009 году его убытки составили почти $2 млрд.

При этом регулирующие органы, такие как ЦБ, также проявили себя весьма неважно. В начале месяца Геннадий Меликян, отвечающий за банковский надзор в ЦБ, ушел в отставку без указания причин. Лично вовлечен и российский министр финансов Алексей Кудрин; до недавнего времени он продолжал оставаться председателем совета директоров ВТБ. После объявления о пакете финансового спасения, Кудрин выглядел возбужденным, требовал, чтобы было начато уголовное расследование в отношении Бородина. Помимо властей, не в лучшем свете предстают аудиторские фирмы и рейтинговое агентство.

В московских финансовых кругах время от времени задается вопрос о том, насколько здоровы другие банки. Особые обстоятельства “спасения” пошатнули и без того не блестящую репутацию российской банковской системы, страдающей от дефицита доверия. Отсутствие прозрачности, предоставление кредитов в качестве любезности, или даже в обмен на откаты, политическое влияние – вот фундаментальные проблемы отрасли. В этом смысле финансовый сектор, в конечном счете, служит аутентичным изображением России, изображением, на котором стоит прочная печать личных отношений между экономикой и политикой.

Borodin wehrt sich gegen die erhobene Anschuldigung, unter seiner Führung sei es zu Kreditbetrug gekommen. Russische Behörden sagten, mehr als die Hälfte des Kreditportfolios des Instituts sei «faul». Ein grosser Anteil davon könne Unternehmen zugeordnet werden, die in Verbindung zu Borodin und anderen ehemaligen Managern der BoM stünden. Es soll Versuche gegeben haben, Vermögenswerte, die als Sicherheiten dienten, zu verkaufen. Gegen Borodin wurde zudem im Zusammenhang mit der Kreditvergabe an ein Immobilienunternehmen ein Haftbefehl erlassen. Borodin befindet sich seit Ende März nicht mehr in Russland, der Banker wird in London vermutet.

Den Stein ins Rollen brachte der Abgang des Moskauer Bürgermeisters Juri Luschkow. Im vergangenen September entliess der russische Präsident Dmitri Medwedew den langjährig amtierenden Luschkow, der die Hauptstadt selbstherrlich geführt hatte. Korruptionsvorwürfe gegen Luschkow und seine Frau, die Unternehmerin Jelena Baturina, machten die Runde. Die Absetzung Luschkows war jedoch mehr ein Machtspiel innerhalb der Elite als eine Anti-Korruptions-Kampagne; gegen Luschkow wurden keine Untersuchungen eingeleitet. Die BoM war dabei teilweise im Besitz der Stadtverwaltung, Borodin gilt als ein Weggefährte Luschkows.

Kurz nachdem Luschkow das Rathaus verlassen hatte, kündigte der neue Bürgermeister Sergei Sobjanin den Verkauf einiger Vermögenswerte der Stadt an, darunter auch die Anteile an der BoM, die nach Bilanzsumme gemessen zur fünftgrössten russischen Bank seit ihrer Gründung im Jahr 1995 aufgestiegen war. Erster Interessent für die BoM war die Staatsbank VTB, Russlands zweitgrösstes Finanzinstitut.

Die VTB erhielt ohne Auktionsverfahren den Zuschlag: Im Februar kaufte die Staatsbank für 103 Mrd. Rbl. (damals 3,7 Mrd. $) den Anteil der Stadt Moskau in der Höhe von 46,48%. Zudem erwarb die VTB von der Stadt eine Sperrminorität an einem Versicherungsunternehmen, das einen Anteil von 17,32% an der BoM hält. Danach entbrannte ein Kampf um die Kontrolle der Bank. Borodin und sein Managementteam wehrten sich, wurden aber hinausgedrängt. Zuvor hatten die russischen Behörden eine Untersuchung im Zusammenhang mit der Vergabe eines Kredits in der Höhe von 413 Mio. $ an das Unternehmen Premier Estate gegen Mitarbeiter der Bank eingeleitet. Premier Estate hatte mit dem Geld ein Grundstück im Zentrum Moskaus von Jelena Baturina gekauft. Borodin und Baturina weisen alle Vorwürfe zurück.

Borodin hatte aber noch einen Trumpf in der Hand: Er besass einen Anteil von 19,9% an der BoM. Laut Borodin bot sich nach der Absetzung Luschkows Igor Jusufow als Vermittler an. Jusufow ist Gazprom-Verwaltungsratsmitglied und war früher russischer Energieminister. Er soll über gute Kontakte zu Präsident Medwedew verfügen, heisst es. Jusufow soll den Verkauf des Aktienpakets mit einem Abschlag zum Marktwert im Tausch gegen den Schutz vor einer Strafverfolgung vorgeschlagen haben. Diese Darstellung wird jedoch von Igor Jusufows Sohn Witali im Gespräch bestritten. Sein Vater sei zwar ein bekannter Mann, aber auch er könne die Gesetze nicht biegen. Die Verhandlungen seien auf seine Initiative gestartet worden, nach seinem Wissen habe es ausserdem mindestens drei weitere Interessenten gegeben.

Mitte März verkaufte Borodin den Anteil für angeblich rund 800 Mio. $ an Jusufow, der auch Eigentümer der norddeutschen Werft Nordic Yards ist. Damit entsprach die Gesamtbewertung der BoM nur der Hälfte des Wertes, der als Grundlage für das Geschäft zwischen der VTB und der Stadt Moskau diente. Jusufow erhielt zudem laut Medienberichten einen Kredit in der Höhe von 1,1 Mrd. $ – just von der BoM. Jusufow lässt durchblicken, dass der Kredit für die Transaktion verwendet wurde. Ob es eine Abmachung gegeben hat oder nicht, im Mai wurde ein Haftbefehl gegen Borodin erlassen.

Anfang Juli platzte dann eine veritable Bombe: Die russischen Behörden verkündeten den grössten bisherigen Bail-out der jüngeren russischen Bankengeschichte. In den Büchern der BoM sollen Problemkredite in der Höhe von knapp 370 Mrd. Rbl. (12,6 Mrd. $) stehen, was mehr als die Hälfte des gesamten Kreditportfolios ausmachte. Davon sollen Kredite in der Höhe von 217 Mrd. Rbl. an Unternehmen vergeben worden sein, die eine Verbindung zu Borodin und anderen früheren Managern der BoM hatten. Die Kreditsumme an Offshore-Unternehmen und wertlosen Gesellschaften soll 150 Mrd. Rbl. betragen. Borodin schrieb in einem offenen Brief, den Darlehen stünden auch Vermögenswerte gegenüber. Der Wert der Besicherungen für die Kredite in der Höhe von 217 Mrd. Rbl. betrage 266 Mrd. Rbl.

Die russische Zentralbank will nun eine Summe von 295 Mrd. Rbl. zuschiessen. Die BoM soll das Geld in Form eines Kredits von der staatlichen Agentur für Einlagensicherung mit einer Laufzeit von 10 Jahren zu einem Zinssatz von 0,51% gewähren. Mit diesem Geld sollten russische Staatsanleihen gekauft werden, die einen Zinsertrag von rund 15 Mrd. Rbl. jährlich sichern sollten. Die VTB wird mit 100 Mrd. Rbl. das Eigenkapital der Bank stärken. Um die staatliche Hilfe in Anspruch nehmen zu können, muss die VTB aber die Beteiligung an der BoM auf 75% steigern. Der Vorwurf Borodins, die Rettungsaktion nütze vor allem den Aktionären und nicht so sehr der Bank, hängt zunächst mit der Überzeugung zusammen, der Bail-out sei unnötig gewesen.

Er bezieht sich aber auch auf die Art und Weise. Zunächst verlieren die Aktionäre nicht ihre Investitionen. Zudem muss nach derzeitigem Stand ausser der VTB keiner der Aktionäre Kapital nachschiessen, im Weiteren muss die Staatsbank Anteile zukaufen. Neben Jusufow sicherte sich auch der regierungsnahe Geschäftsmann Suleiman Kerimow einen Anteil an der BoM, indem er der amerikanischen Investmentbank Goldman Sachs die Beteiligung am russischen Institut in der Höhe von 3,88% abkaufte.Witali Jusufow signalisierte bereits kurz nach der Ankündigung des Bail-out seine Verkaufsbereitschaft. Die Verhandlungen liefen, es gebe noch keine Einigung, sagt Jusufow. Zudem habe die VTB noch kein schriftliches Angebot abgeliefert.